Выпуск 4, часть I

The Man­hat­tan GridGridМанхэттенская сеткаЧасть серии о выкладке улиц Манхэттенач. I

Знаменитая равномерность улиц Манхэттена, прерываемая историческими дорогами

05.08.202230 минут чтения

Выкладка городов в форме сетки – явление вовсе не новое: таким строгим делением участков может похвастаться и Древняя Индия, и Древний Рим. Однако именно манхэттенская сетка – часть легенды о потрясающем городе – стала самой популярной сегодня. Амбициозная в своём размахе и выдержавшая ход времени от момента первых планов до сего дня, она будоражит умы и вызывает практически подсознательное благоговение благодаря своей неестественной упорядоченности.

Скромных начал и не без своих критиков, решётчатый план развития Нью-Йорка на Манхэттене сбылся целиком. Изначально заказанный для упрощения деления и продажи участков для растущего населения острова, этот расклад улиц стал одним из символов города, помогая создать его незабываемый образ.

В этом выпуске мы поговорим об истории манхэттенской сетки, об особенностях наложения ровной и аккуратной сетки на естественный и своевольный по форме остров, а также об альтернативных исторических предложениях относительно формы улиц Манхэттена.

Плюс: небольшой экскурс о том, как ориентироваться на Манхэттене, и почему «упорядоченная» сетка – не настолько прямолинейная структура, как кажется на первый взгляд.

Итак...

Добро пожаловать в Готэм.

Не­боль­шое от­сту­пление

Любой разговор о географии острова требует небольшой, но важной оговорки.

Север географический и север Манхэттена в умах жителей Нью-Йорка указывают в разные стороны. Для нью-йоркцев, Манхэттен идёт строго на север. Такое искажение географии позволяет легко ориентироваться на острове: нежели говорить что-то вроде «езжай на север-северо-восток», они скажут «езжай на север». (Настоящий север от Манхэттена – это штат Нью-Джерси и река Гудзон. Долгое время и нидерландцы, и англичане даже называли реку «северной»: Noort River или North River, соответственно. Следы этого всё ещё можно найти на старых английских картах.)

Такое положение нередко отражается даже в официальных изображениях города. В частности, обе официальные карты метро Нью-Йорка – и цифровая, и печатная, которую можно найти в метро – ориентируют весь город так, что север Манхэттена указывает на север географический. Таким образом, Нью-Джерси находится на западе от острова, Куинс и Бруклин – на востоке, Брокс – на севере, а Стейтен-Айленд – на юго-западе.

В этом выпуске, как и в большинстве разговоров о городе, мы будем использовать именно «манхэттенский север» при ориентировании. Когда карта подписана «север – по левую руку», это означает, что север именно острова уходит на ней влево. Разумеется, то же относится ко всем сторонам Манхэттена. В то же время, «географически верен» север будет в том случае, если на карте – как в реальности – остров немного отклонён на восток.

Но­вый Ам­стер­дам

Начнём с того, каким город был до появления сетки.

Новый Амстердам – нидерландская колония, которой предстояло стать Нью-Йорком – развивался как типичный колониальный город: без конкретного плана или разбоя, следуя короткими, случайно застроенными улицами, индейскими тропами, и путями, протоптанными местными жителями в траве, огибая холмистые и болотистые места, коих на юге Манхэттена хватало¹.

Будь на то воля Вест-Индской торговой компании – уполномоченной правительством Нидерландов для колонизации в Америке – улицы Нового Амстердама с самого начала были бы строгими, узкими, и под прямым углом, а пустое место – забито до краёв жилыми домами². Руководству компании требовалось извлекать выгоду из колоний, а обилие пространства, отведённого под такую непроизводительную мелочь, как парки и пешие дороги, идёт с этим интересом вразрев.

Единственное, что образовывало какой-то порядок в городе, – это два защитных сооружения: Форт Амстердам, и стена на севере, построенная для защиты от нападений английской армии.

На карте 1660-го – единственной карте Нового Амстердама, ещё не ставшего Нью-Йорком – можно видеть относительно малый охват плотно-застроенного города, который дважды помещается в современный Финансовый квартал в Нижнем Манхэттене. Границы Нового Амстердама отмечены оборонительными стенами на севере, западе и, в какой-то степени, юге: важный элемент выживания крупного поселения в эру нередких европейских войн.

На этой же карте, названной «План Кастелло», можно видеть, что Новый Амстердам развивался от линии берега со стороны Ист-Ривер – по одну сторону с портом – и лишь со временем выровнялся для роста по оси острова, на север. (Оборонительная стена была построена в 1653-м, в ответ на угрозу атаки со стороны английских войск³, что даёт основу предположить: город расширился до своей северной границы того времени естественным образом, без какого-либо планирования.)

Одной из выдающихся черт Нового Амстердама уже тогда был Бродвей: Broadway, или «широкая дорога». Нидерландские колонисты называли её, среди прочих, Heeren Wegh: «джентельменская дорога» традиционно, хотя «госпожья дорога» – то есть, дорога господина или лорда, с подходящим этому величием – было бы более приемлимо.

(Другие источники также упоминают Heeren Straat или De Heere Straat, что в обоих случаях означает «госпожья улица», и предположительно происходит от названия одной из центральных улиц Амстердама европейского: сегодня – Herenstraat. С другой стороны, Heere Straat могло использоваться в качестве обычного имени для основной дороги – так же, например, как в Англии используется название Main Street, «главная улица».)

Начинался нынешний Бродвей от Форта Амстердам. Принято считать, что эта знаменитая улица была выложена поверх индейской тропы, служившей самым коротким путём между двумя поселениями, огибая болота и холмы. На самом деле, эта тропа и Бродвей совпадают лишь частично: на самом юге Манхэттена, и ближе к северу⁴.

(Сегодня Бродвей начинается у здания Таможни США имени Александра Гамильтона. Это здание было построено на месте форта через много лет после сноса оного.)

Другой примечательной чертой карты Нового Амстердама является канал, вытекающий в Ист-Ривер. Этот канал изначально был естественным ручьём, вытекая из болота на юге острова, где находился Shaape Waytie – «овечий выгон», где, соответственно названию, паслись овцы⁵.

Во времена Нового Амстердама этот канал носил имя Heere Gracht или Heere Graft – то есть, «госпожий канал». Heere Gracht играл немалую роль в обществе: здесь протекала активная социальная и коммерческая жизнь растущего города, подпитываемая доставкой товаров на лодках. Канал окружали пивоварни, церкви, пекарни, и многие другие заведения, а улицы по обеим сторонам были выложены камнем, нежели просто протоптаны. Торговцы собирались рядом с каналом для проведения сделок, что со временем привело к постройке первого Торгового дома Нью-Йорка на одном из перекрёстков канала с мостовой улицей.

В то же время, Heere Gracht одно время был пристанью для парома между Манхэттеном и Лонг-Айлендом, с помощью которого жители будущего Бруклина могли доставить свои продукты на более крупный рынок Нового Амстердама. (Об этом пароме упоминалось в первой части выпуска о районе DUMBO, где освещалась ранняя история этого уголка будущего Бруклина.)

(Выбор столь популярного места интересен: разные источники независимо друг от друга сообщают о том, насколько зловонным был канал по отливу, когда на воздух выходил его болотистый осадок. Тем не менее, именно здесь богатые жители Нового Амстердама предпочитали выбирать себе жильё.)

В 1657-м году канаву решили оббить досками, для стабильности как водной дороги, так и улицы над ней. Деньги за работу – примерно $33 500 по сегодняшим меркам – генерал-губернатор города Питер Стёйвесант (Peter Stuyvesant) решил взять с владельцев участков вокруг канала⁶.

Местные жители и владельцы бизнесов возмутились, но их аргументы не сходились сами с собой. С одной стороны, люди спорили о том, насколько это укрепление было бесполезно. С другой – предлагали посмотреть на пользу этой конструкции для общества в целом и, соответственно, взять деньги из общих налогов, а не из частных карманов.

Стёйвесант, не имея к этим возмущениям никакого терпения, приказал посадить отказавшихся платить в тюрьму до тех пор, пока те не согласятся. Таким образом, к полуночи того же дня работы оказались полностью профинансированы.

Но­вый Йорк

В 1676-м – после покорения города английскими войсками – году канал оказался зарыт: к тому времени в воде оставалось слишком много мусора, выбрасываемого приплывавшими торговцами, а торговые суда становились всё больше и больше, и уже не проходили в относительно узкий канал. Протестов, которые можно было ожидать в подобной ситуации, не последовало: казалось, жители совершенно не возражали против упразднения старой традиции, долгое время связанной с центром жизни. Бывшие новоамстердамцы даже писали представителям Якова, герцога Йоркского (James, Duke of York) – нового владельца города и окружающих территорий – о том, как они довольны работой, проводимой английским правительством в городе.

На месте канала сегодня находится Брод-стрит: Broad Street, «широкая улица». Названа она весьма уместно: расстояние между двумя сторонами зданий на ней – выше типичной улицы Нового Йорка, поскольку требовала вмещения как обычных пеших и ездовых дорог, так и канала, в полную его ширину. Такая улица была более свойственна европейским городам, нежели американским⁷.

Стоит отметить, что Нью-Йорк был центром бурной жизни, но вовсе не центром жизни региона в целом. В 1664-м, когда город перешёл в руки герцога Йоркского, можно видеть отдельные небольшие поселения в современном Нижнем Ист-Сайде, на Лонг-Айленде (где они со временем войдут в Бруклин), и в Нью-Джерси. На Манхэттене это были частные владения, не подлежавшие какой-либо структуре.

К 1670-му году изменения, вносимые английским правительством города, стали заметны, а к 1700-му – очевидны. С развитием торговли в этом уникально-расположенном порте – окружённым водой, но защищённым от прихотей океана – взрывными темпами росло и население: в 1680-м оно составляло примерно 3 000 («плюс-минус несколько сотен»)⁸, а в 1698-м – уже 4 937⁹.

Именно тогда город впервые начал расширяться за границы оборонительной стены: со временем пространства в самом городе – тогда ещё сосредоточенном на юге от Уолл-стрит – переставало хватать. Между 1691-м и 1700-м годами на север было проложено несколько улиц, до Мэйден-лейн¹⁰ – Maiden Lane («девичья аллея»)¹¹ – проложенной в 1696-м¹².

Эти улицы существуют в Нижнем Манхэттене до сих пор, даже если имена их менялись со временем.

Для увеличения объёма торговли, город начал продавать водные участки: «землю» на территории Ист-Ривер, которую покупатель обязался заполнить с помощью искусственного фундамента, а затем – застроить по требованиям, которые подходили скорее складам, нежели жилым домам¹³. Так Уотер-стрит (Water Street, «водная улица») получила заметное расширение, и со временем стала из дороги на несколько домов полноценной улицей, тянущейся до самого Нижнего Ист-Сайда.

(Этот шаг станет далеко не последним для Манхэттена, что скажется также на структуре сетки. В Бруклине, индустриальном гиганте своего времени, происходили похожие изменения.)

Рас­ту­щий го­род тре­бу­ет сис­тем­ной за­строй­ки

Рост населения Нью-Йорка к 1800-му году был весьма значителен: за век количество жителей поднялось с примерно 5 000 до 60 000¹⁴. На остров съезжались торговцы, рабочие, бизнесмены, – и всем требовалось место для жизни и работы. С ростом населения обострялись проблемы общественного здоровья: постепенное размещение всё большего количества людей в не слишком меняющемся пространстве не помогало санитарии.

Рост города происходил в основном за счёт владельцев участков в Нью-Йорке. Несмотря на то, что у общего совета (Common Council) – законодательной части правительства Нью-Йорка – имелись полные права на планирование, выкладку, и изменение улиц¹⁵, совет практически не пользовался ими. Улицы, таким образом, фактически выкладывались жителями города; совет же просто одобрял их постфактум¹⁶. Вокруг некоторых участков планировались сетки той или иной направленности, а богатые жители города могли даже позволить себе распланировать собственный небольшой уголок города, но об упорядоченности или едином направлении имеющихся сеток улиц – не говоря уже об улицах отдельных – говорить не приходилось.

(В то же время, одним небольшим ограничением в этих правах была оговорка: нельзя при выкладке улиц покушаться на права землевладельцев без весомого на то аргумента – например, другого закона. Фактически, Нью-Йорк не имел права перестроить Нижний Манхэттен: без каких-либо оговорок город может забирать землю только под общественное пользование – как случилось с Центральным парком.)

Потери, понесённые городом в преддверии и во время Войны за независимость, а также необходимость реконструкции и ухода за Нью-Йорком после восьмилетней оккупации британскими войсками требовали немалых затрат от общего совета¹⁷. Пребывая в глубоких долгах, город принял решение продать часть муниципальной земли в частные руки.

Во владении городского совета, среди прочих, находились так называемые «общинные земли» (common lands): 1 300 акров ≈ 530 гектаров – примерно 9% всей площади острова – посреди Манхэттена. Это были болотистые, каменистые места с весьма неровным ландшафтом, находившиеся посреди острова, без доступа к рекам. Другими словами, это была непривлекательная земля, за которой вряд ли кто-то потянулся бы самостоятельно.

Тем не менее, это была всё ещё неиспользованная земля вдали от города, на застройку которых не было ограничений. По задумке совета, если провести к ним дорогу и размежевать – интерес проснётся, а вместе с ним придут столь необходимые финансы.

В 1785-м, Нью-Йорк нанял топографа по имени Казимир Гёрк (Casimir Goerck). Гёрк был одним из немногих официально-назначенных городских топографов в Нью-Йорке: позиция, подразумевающая больший престиж, нежели у топографа независимого, а с престижем – и больший оклад¹⁸. (Позицию эту Гёрк получил, без сомнения, благодаря связям: его женой была Элизабет Рузвельт, женщина из той самой династии, которая подарила США двух президентов. Брат Элизабет и шурин Гёрка – Корнелиус Рузвельт¹⁹ – одно время был олдерменом и помощником олдермена²⁰: другими словами, он пользовался муниципальной властью высшего сорта в Нью-Йорке.)

Несмотря на трудность работы с местным ландшафтом, а также неточность топографических инструментов того времени, Гёрк успешно завершил работу за полгода, представив перед советом карту в декабре того же года.

Даже в то время, межевание земель, проведённое Гёрком, оставляло желать лучшего. В его задачи входило создать участки по пять акров ≈ два гектара каждый, но каждый участок оказывался уникальным по форме и размеру, в результате замеров по весьма неровной местности. Тем не менее, общий совет был доволен результатами: формулировка задачи требовала «как можно ближе к пяти акрам каждый» (as near as may be of five Acres each)²¹, и не более того, а совет осознавал, насколько осложнял задачу холмистый ландшафт²².

Между двумя колоннами неровных участков Гёрк провёл среднюю дорогу, служившую единственным аккуратным замером в общинных землях на тот момент, от города в сторону севера острова. Направление сетки, проложенной Гёрком, было выбрано намеренно: так участки становились более доступным прямо с главной ведущей к ним дороги, что должно было сделать их более привлекательными.

Изначально средняя дорога была выложена шириной в 60 футов ≈ 18 метров: то есть, в одну длину цепи Гантера, которую использовали в то время землемеры. Со временем эта дорога была расширена до 100 футов ≈ 30 метров. (Эти числа войдут в основу будущей сетки Манхэттена.)

Даже после разметки, общинные земли не пользовались большим спросом. Тем не менее, крупный выкуп участков летом 1789-го года – вероятно, спекулятивный в своей природе – убедил общий совет в растущей выгоде этих территорий (несмотря на то, что после этого объёмы продаж упали на прежний неподвижный уровень).

Экономика города росла взрывными темпами: как уже упоминалось ранее, к 1800-му году население Нью-Йорка достигло 60-ти тысяч, а цена недвижимости в черте города выросла в четыре раза, до $20 миллионов ≈ $442 миллиона сегодня²³. Видя в происходящем возможную прибыль для казны, общий совет нанял Гёрка вновь.

На сей раз, задачей топографа было расчертить участки с куда большей точностью, равномерно друг другу, а также провести дополнительные улицы для доступа к будущей собственности: две параллельные дороги по сторонам от средней, направленные на север острова, а также поперечные дороги для навигации между другими участками. Каждая из этих дорог – и прямые, и поперечные – были размечены шириной в 60 футов ≈ 18 метров.

На межевание ушло два года, но участки получились заметно более геометрически аккуратными и были заметно ближе к требуемому объёму: тем самым пяти акрам, или двум гектарам. Перекрёстные навигационные дороги, однако, в большинстве своём так и не материализовались. При отсутствии какой-либо разметки на самих участках, владельцы нередко додумывали, что ширина такой дороги целиком принадлежит их участку – то есть, их участок якобы выростал на 60 футов – что станет источником проблем для города в будущем.

Население Нью-Йорка росло семимильными шагами, и в черте города – без того тесной – стало не хватать места для всех. В 1796-м, после окончания межевания, цены на участки в общинных землях выросли в два раза, до $165 за акр ≈ $8 650/га сегодня, а в 1800-м достигали в среднем $400 за акр ≈ $22 000/га сегодня. Другими словами, некогда забытый, никому не нужный клочок земли превратился в первоклассную недвижимость.

План Ман­же­на-Гёр­ка

В 1797-м году, общий совет объявил конкурс на создание новой, точной карты Нью-Йорка. Из официальных топографов, подал свою заявку и Казимир Гёрк, а также не так давно натурализированный иммигрант из Франции, Жозеф-Франсуа Манже́н (Joseph-François Mangin²⁴).

Манжен работал архитектором в Нью-Йорке, но у него было и картографическое образование: он создавал карту острова Сан-Доминго (ныне – Гаити) для Франции до побега в Соединённые Штаты. В течении своего прибывания на Манхэттене, Манжен принимал участие в дизайне оборонительных укреплений для гавани Нью-Йорка, первого театра города²⁵, а также первой тюрьмы штата²⁶. (После, ему предстоит заняться старым Собором Святого Патрика, а также третьей и нынешней ратушей Нью-Йорка, которая станет его коронным достижением.)

Заявка Гёрка была относительно скромной: создать «общую и точную» (general and accurate) карту «до самых далёких улиц и участков, коими выложен город» (as far as the City is laid out into Streets and Lots)²⁷, отмечая высоту над уровнем моря на каждом перекрёстке и прочую полезную информацию на территории до современной Чемберс-стрит – то есть на весьма малом участке современного города, но до самой его северной границы тогда. За свою работу Гёрк просил $1 500 ≈ $33 000 сегодня, при бюджете города в $130 000 ≈ $2 880 000 сегодня в год²⁸.

Манжен, с другой стороны, выдвинул предложение куда более грандиозное: на квадратную карту шесть футов ≈ два метра стороной, нанести каждый дом, участок, улицу, сквер, верфь, и границы каждого административного округа (ward), а также самостоятельно – точности ради – замерить высоту на всей территории. (Предыдущими измерениями пользоваться было нельзя: они были, по его мнению, полны ошибок.) После окончания мастер-карты, каждый член совета получил бы копию карты вполовину размером, а вся информация – в том числе имена всех владельцев участков – была бы опубликована в сопутствующей полевой книжке.

Сумму за работу – $3 000 ≈ $66 500 сегодня – Манжен оправдывал тем, что собирался выпускать копии карты (вполовину размером) и книжки в подписку. Долю от продаж он намеревался передать городу, дабы возместить немалый аванс. На всю работу, по его заверению, должно было уйти два года.

Пока общий совет выбирал среди полученных предложений, Гёрк и Манжен решили объединить усилия. Их совместное предложение было написано Гёрком, и потому пользовалось преимуществом: английский Манжена был далеко не идеален. По сути, это была та же заявка Манжена, но ещё более амбициозная: объём предлагаемой карты был увеличен вдвое, выходя далеко за границы города, срок – сокращён до 18-ти месяцев, а стоимость – и сопутствующий план о заработке на подписке – остались прежними.

Несмотря на немалые затраты, карта обещала быть объёмнее и детальнее, чем какая-либо за историю города, а проект был представлен двумя выдающимися инженерами города: один помог городу получить немалую выгоду из «бесполезных» земель, другой – обогатил как оборонительную способность города, так и его архитектуру и политическую силу. Нью-Йорк в скором порядке подписал с ними контракт.

В начале 1798-го Гёрк и Манжен работали, не покладая рук: днём ходили по городу, выясняя все необходимые детали, а ночью – чертили карту. К середине лета, однако, такая работа стала нести немалый риск: в Нью-Йорке началась эпидемия жёлтой лихорадки, вторая за пять лет.

Условия жизни в городе – грязь, теснота, и общее отсутствие санитарии – создавали замечательную среду для размножения комаров, которые переносили лихорадку. Некоторые не придавали болезни большого значения. Ноа Уэбстер (Noah Webster), лексикограф²⁹ и редактор газеты в Нью-Йорке в то время, настаивал: «Нынешняя болезнь сойдёт на нет и вскоре будет забыта» (The present sickness will subside and soon be forgotten)³⁰. (Стоит заметить, что говорил он о том, как города сами собой создают среду для болезней, и что возникающая с ростом теснота, грязь, и отсутствие свежего воздуха служат едва ли не сопутствующим фактором этого роста.)

Несмотря на эпидемию, Гёрк и Манжен продолжали работать в полную силу. В раннем ноябре, Гёрк подхватил жёлтую лихорадку, и вскоре умер. К концу ноября наступившие холода убили комаров-разносчиков. (Деньги на содержание двух его детей, Генриетты и Теодора, выплачивались из наследствия Корнелиуса Рузвельта, шурина Гёрка³¹.)

Манжен тоже заболел, но выжил. Ему предстояло оформить информацию на карте в одиночку – задача, с которой он успешно справился. Тогда же начались политические махинации, грозящие всей затее провалом.

Успехи Манжена – в работе над картой, а также в высокопрофильных архитектурных проектах по всему городу – привлекли внимание Аарона Бёрра (Aaron Burr). Бёрр был важной фигурой в независимых Соединёненых Штатах: после службы в армии во время революции независимости, он был избран сенатором от штата Нью-Йорк, а после – служил вице-президентом в администрации Томаса Джефферсона, одного из Отцов-основателей.

Манжен был протеже Александра Гамильтона. Как и Бёрр, Гамильтон воевал в Войне за независимость. Политическое и социальное наследие, оставленное Гамильтоном после войны, делает его одним из Отцов-основателей. Гамильтон был первым министром финансов Соединённых Штатов и фактически создал национальную финансовую систему, а также службу Береговой охраны США, целью которой изначально являлся пограничный контроль с воды, с целью сбережения доходов, приходивших в казну от торговых тарифов. Интерпретация Конституции страны Гамильтоном, который отдавал федерации – то есть, правительству страны – больше прав, чем не так давно независимым штатам, заметно повлияла на исполнительный процесс в стране.

Неприязнь между Бёрром и Гамильтоном, отлично известная истории, достигла апогея в 1804-м году, когда Бёрр – тогда вице-президент – застрелил Гамильтона в дуэли. До тех пор, трения между двумя значимыми политиками своего времени проявлялись в самых разных местах.

Махинации городскими услугами в свою пользу, как это произошло с Манхэттенской компанией – монополистом в водоснабжении Нью-Йорка – давалось Бёрру с лёгкостью. Мелкие «поражения» перед Гамильтоном, однако, давались ему горько. Когда Франсуа Манжен выиграл конкурс на дизайн третьей – нынешней – ратуши Нью-Йорка, обойдя протеже Бёрра, Бенджамина Латроба, Бёрр был раздосадован. Новость о том, что картографу Чарльзу Лоссу – агенту Бёрра – не удалось добыть черновик плана Манжена, также оказалась более чем неприятна.

Последнее вызвало небольшой ажиотаж, когда Манжен – тогда ещё работавший над оригиналом плана – написал письмо в общий совет с требованием не беспокоить его и не требовать для каких-либо целей «план города <...> каким ему предстоит быть» (the plan of the City <...> such as it is to be). (Предлог, под которым Лосс хотел взглянуть на карту – и, возможно, саботировать работу над ней – был в сверении измерений Манжена с измерениями гавани города.)

Это описание проекта – «план города, каким ему предстоит быть» – заметно превосходило требования города. От Гёрка и Манжена требовалось всего лишь создать карту Нью-Йорка, каким он был в то время: территории за его пределами им нужно было всего лишь нанести на карту, для будущих сверений. Достоверно неизвестно, чьей именно была идея прокладывания новых, равномерных, геометрически-аккуратных улиц на севере, куда городу всё ещё предстоит расти. Известно лишь, что после гибели Гёрка Манжен был абсолютно уверен в правильности этого подхода.

Карта, законченная в 1801-м и представленная перед советом в 1803-м, была – благодаря тем самым новым улицам – внегласно принята в качестве нового плана Нью-Йорка нынешнего и будущего. В течении четырёх лет с этим планом – исторически известным как «план Манжена—Гёрка» – совет будет сверяться, прокладывая новые улицы в самом городе.

Имеющиеся сетки улиц, проложенные на момент создания плана, были расширены до краёв острова, а в некоторых случаях – и за его края, требуя от естественного-неровных граней Манхэттена повиновения искусственным геометрическим идеалам. Это создавало определённый порядок, в том числе с выкладкой участков, а места встреч разных сеток можно было бы оправдать парками и другими публичными местами.

Там, где застройки ещё не производилось, сетка была проложена в сторону географического севера, с явной строгостью и точностью. Неизвестно, как далеко Манжен планировал проложить эти геометрические улицы: сам план ограничен примерно четвертью длины острова. Чуть севернее он столкнулся бы с общинными землями, расчерченными не так давно Гёрком: их улицы шли на север манхэттенский, по оси острова.

Как уже говорилось ранее, общий совет города принял этот план на веру: в документах и заметках того времени ни слова не говорится о волнениях или возражениях, связанных с признанием работы Манжена и Гёрка³² будущим растущего Нью-Йорка. Расширение крупных улиц – в том числе Бродвея – использовало план двух топографов, что требовало немалой веры в правильное и полезное для города расположение улиц на карте.

(План был далеко не идеален: проецированные на карту улицы нередко конфликтовали в реальности с участками, уже выделенными владельцам. При прокладывании улиц это означало необходимость создания обходных улиц и исправлений в плане, что требовало не только денег со стороны города, но и времени и усилий. Тем не менее, совет был весьма доволен результатами – что позднее будет раскритиковано как лень.)

В начале июля 1803-го, согласно договору, совет начал распространять рекламу в газетах: началась подписка на рассылку «новой карты города». Выгода от продаж должна была быть поделена между Манженом и советом до тех пор, пока доля совета не сравняется с тремя тысячами долларов, которыми была оплачена работа изначально. (За свою работу Манжен получил $1 500 ≈ $38 500 сегодня от самого совета. Остальное он должен получить от продаж.)

Тем не менее, планом города в целом ему стать было не суждено.

«Правильное и полезное для города расположение улиц» стало основным аргументом, выдвинутым против плана Джозефом Брауном-младшим (Joseph Browne Jr.). Доктор Браун – хирург по образованию – был одним из пяти членов городского совета Нью-Йорка, ответственных за работу с Манженом и его планом.

Сам Браун, возможно, не имел сильных чувств к плану: он занимал позицию комиссара улиц, до тех пор не носившую высоких требований или влияния на город. Однако Браун был шурином Аарона Бёрра, который держал вендетту против Манжена: победа последнего в конкурсе на дизайн ратуши города отобрала в Бёрра ещё одно средство влияния в Нью-Йорке, а власти он жаждал как ничего более. Достоверно о роли Бёрра в действиях Брауна ничего не известно – Бёрр редко оставлял следы, указывающие на его махинации – но обстоятельства, окружающие ситуацию, отдают предпочтение теории о заговоре политика.

Аргумент Брауна был прост: план Манжена нельзя использовать как карту города – и тем более негласно одобрять её – поскольку в ней содержится множество неверных деталей. Большинство улиц никогда не были согласованы с правительством города, что представляет опасность для благополучия и здоровья города, поскольку благодаря этому плану улицы могут быть выложены вопреки интересам Нью-Йорка.

(В целом, совет признавал несовершенство работы Манжена, но карту использовал не столько для ориентирования в городе, сколько для разметки его будущего, на что на том этапе не была способна ни одна другая карта.)

На руку Брауну сыграла смена состава комитета, заведовавшего работой с планом Манжена. Два опытных члена общего совета Нью-Йорка, хорошо знакомых с планом, отдали свои позиции двум молодым юристам, также членам совета. Это склоняло консенсус комитета в пользу Брауна: если прежние члены могли привести достойные аргументы против смещения плана, то у новых не было времени для того, чтобы разобраться в ситуации детально.

Отчёт комитета, выпущенный в ноябре 1803-го, всадил кол в будущее плана как видения будущего Нью-Йорка:

«Карта города, не так давно напечатанная и готовая к продаже, содержит множество неточностей и обозначает улицы, не согласованные с корпорацией [т.е., с городом — G.N.], принять которые было бы неверно, поскольку это может ввести владельцев прилегающих участков в заблуждение» (The Map of the City lately printed and ready for sale contains many inaccuracies and designates streets which have not been agreed to by the Corporation and which it would be improper to adopt, and which might tend to lead the proprietors of Land adjacent to such Streets so laid down into error)³³.

Другими словами, правительство Нью-Йорка не может позволить себе нести ответственность за нарушение прав жителей города, законно заплативших за кусок земли в черте оного, придерживаясь неточной карты.

Общий совет согласился с заключениями, высказанными в отчёте, и приказал отозвать все копии карты, в том числе уже купленные, а владельцам – вернуть потраченную на них сумму. (Копия карты стоила $2 ≈ $49 сегодня.) В попытке дискредитировать план Манжена далее, Браун предложил прикрепить «предупреждение» на всех копиях, которые владельцы желали оставить себе.

Стоит заметить, что предупреждение это было относительно мягким: среди прочего, оно гласило лишь, что многие улицы, указанные на плане, не были одобрены, и что судьба их зависит от «будущих мер», принятых правительством города. Другими словами, на карте изображено возможное будущее Нью-Йорка, но не уже определённое. Это определённо подрывало авторитет «новой карты города», но не сводило его на нет.

В то же время, копии карты были отозваны, а не уничтожены: судя по всему, совет города намеревался даже с этим дополнением к дизайну карты продать немало копий и сделать на том деньги. Всё это указывает на укоренившуюся в сознании важность плана Манжена—Гёрка, так долго носившего титул карты будущего Нью-Йорка.

Судь­ба пла­на Ман­же­на—Гёр­ка

Сейчас следует немного отступить ради комментария об исторической верности. Джерард Кёппель – историк Нью-Йорка, на исследования которого опирается вся история о Манжене и его плане, рассказанная в выпуске до сих пор – в двух разных источниках говорит о двух разных судьбах уже напечатанных, но ещё не проданных карт.

Вероятно, во втором случае речь идёт об уничтожении этих карт как любых других: утилизация ненужных, исторически-неважных – по крайней мере, в то время – документов, изживших свой срок или пришедших в негодность. Далее в книге Кёппель говорит: двухметровая мастер-карта, с которой были сделаны меньшие копии для продажи, не хранится где-нибудь в музее или в частной коллекции, и скорее всего была уничтожена со временем. Оставшиеся же копии можно пересчитать по пальцам обеих рук, и состояние их – в большинстве случаев плачевное, если не хуже.

Другими словами, план Брауна – и, скорее всего, Бёрра – окончился успехом: о карте, не так давно служившей едва ли не путеводителем по городу, со временем забыли, не отведя ей достойного места в истории.

Однако, как и во многих случаях, махинации Бёрра окончились лишь кратковременным успехом; речи о взирании на последствия здесь не шло. Забегая вперёд, стоит сказать, что нижняя часть Генерального плана – того самого, который проложит знаменитую манхэттенскую сетку – практически полностью совпадает с планом Манжена. В частности, самый юг Манхэттена сегодня обрамляют Уэст-стрит (West Street, «западная улица») и Саут-стрит (South Street, «южная улица») – со стороны Гудзона и Ист-Ривер, соответственно – именно так, как задумывал Манжен.

Не говоря уже о том, что, потеряв один план, правительство Нью-Йорка начнёт искать другой. Нетрудно догадаться, к чему это приведёт через несколько лет.

В сле­ду­ющей час­ти

До сих пор речь шла о том, каким был Манхэттен до появления Генерального плана. Следующая часть выпуска окунётся в историю сетки и её прокладывания по всему острову, а также расскажет о том, что эта знаменитая структура означает для жителей Нью-Йорка, для правительства города, и для туристов.

А пока – всё. Спасибо, что читаете Gotham, Nightly. Автор надеется, что вы узнали что-то новое сегодня. Если у вас остались вопросы, можете оставить их в комментариях.

До следующей части! Готэм будет ждать вас.