Выпуск 2, часть I

DUMBODUMBOЧасть серии о районе DUMBOч. I

Индустриальный район Бруклина, переживший упадок и возрождение

30.01.202214 минут чтения

часть Iчасть IIчасть III

Нью-Йорк – город, в котором районы поделены на районы, которые, в свою очередь, поделены на районы. Это – отражение богатой, насыщенной истории города, населённого разными людьми в разное время, с разными целями.

Одним из таких районов-в-районе является DUMBO.

DUMBO (произносится «Да́мбо») – это аббревиатура: Down Under the Manhattan Bridge Overpass («Под проездом Манхэттенского моста»). Название – самодостаточное: бо́льшая часть района окружает этот мост, а часть – пролегает прямо под ним. С другой стороны, как мы выясним позже, конкретные границы этого района, как и других меньших районов Нью-Йорка – вопрос открытый и вызывающий сильные чувства у местных жителей.

(Стоит заметить, что название района также можно встретить как DUMBO – то есть, личное имя, а не аббревиатура – в англоязычных источниках. Gotham, Nightly придерживается написания всеми заглавными, согласно написанию в Реестре исторических районов Нью-Йорка. См. сноску 7.)

В каком-то смысле, DUMBO не перестал быть индустриальным районом. Он определённо стал более жилым: дымящие фабрики исчезли, а их каркасы благодаря джентрификации превратились в дорогие квартиры. Джентрификация – то есть, привлечение состоятельных жителей и бизнесов, с последующим изменением облика района – в DUMBO напрямую связана с ростом информационных технологий: на площади всего в 19 гектаров располагаются офисы четверти всех IT-компаний города Нью-Йорк. Другими словами, изменилась только целевая индустрия.

Превращение района из гадкого утёнка из белого лебедя – естественные результаты джентрификации – начало привлекать артистов разных мастей. Кулинары, актёры, музыканты, кутюрье... В DUMBO можно найти десятки фирменных магазинов, а также театры, блошиные рынки, и кафе специально для фрилансеров.

Особой достопримечательностью с этой точки зрения служит DUMBO Archway («Свод DUMBO»): аркада прямо под Манхэттенским мостом, где часто проводятся выступления и выставки.

Не говоря уже о том, что именно в DUMBO находится знаменитый перекрёсток – Вашингтон-стрит и Уотер-стрит – с которого открывается отличный вид на сам мост, обрамляющий Эмпайр-Стейт-Билдинг:

Брё­ке­лен­ский па­ро́м

История DUMBO начинается с истории Бруклина, в котором располагается район. История Бруклина же начинается с парома.

Паром этот заработал в начале 1600-х между западным берегом Лонг-Айленда, где сегодня располагаются нью-йоркские районы Бруклин и Куинс, и нижним Манхэттеном. В то время на юге острова Манхэттен находился город Новый Амстердам: столица колониальной провинции Новые Нидерланды с активным портовым сообщением. Паром перевозил товары с Лонг-Айленда – в том числе фермерские продукты и вещи, выторгованные с рук индейцев – в Новый Амстердам. Местные продукты продавались на рынках, ценности – табак, меха, и так далее – отправлялись в Старый свет.

Жители Лонг-Айленда могли перевозить продукты сами, но особым успехом пользовался паромный сервис: как и любой успешный бизнес, паром позволял предпринимателям забыть об одной части производства – в данном случае, о доставке на рынок – и сосредоточиться на других.

Корнелис Дирксен в одиночку перевозил припасы на лодке в 1630-х из небольшого поселения практически на самом острие Лонг-Айленда. В 1642-м, генерал-губернатор Новых Нидерландов, Виллем Кифт, выдал Дирксену грант на полноценный паромный бизнес. В 1646-ом, поселение, из которого Дирксен переправлял продукты, получило официальное название: Брёкелен, в честь голландского города.

За свою историю, Брёкелен много раз менял имя – или, вернее сказать, менял написание имени¹. В разные времена он назывался Breuckelen («Брёкелен»), Brookland («Брукленд»), Brockland («Брокленд»), Brocklin («Броклин»), и Brookline («Бруклайн»). После поражения в Лонг-Айлендском сражении во время Войны за независимость, в 1776-м году Джордж Вашингтон – будущий президент страны и генерал Континентальной армии – тайком переправлял свои войска с Лонг-Айленда на Манхэттен с Brookland Ferry («Переправа Брукленда»).

Ра­пе́лье

Йорис Йенсен (де) Рапелье² прибыл в Новые Нидерланды среди первых постоянных поселенцев в 1624-м году, с женой Каталиной Трико, в брак с которой он вступил всего за четыре для до отбытия в Новый свет. Неграмотный молодой текстильщик, он подписывался под документами простой буквой H, но в то же время владел кусочком земли на Лонг-Айленде.

В Новом Амстердаме – тогда форт Амстердам – Рапелье был торговцем, хозяином таверны, и капером: судя по одному документу, он числился как старший боцман корабля – другими словами, кораблём он не владел, но находился близко к верху цепочки его руководства. Эта препринимательность, стоит полагать, доставляла немалый доход, поскольку 16-го июня 1637-го он купил у индейцев Лонг-Айленда 335 акров ≈ 157,5 гектаров под семейную ферму, недалеко от залива Уоллабаут.

В Новом свете у Рапелье и его жены Каталины (или, на нидерландский манер, Каталинтье) родилось десять детей. Первая дочь, Сара, была «первым европейским христианским ребёнком, родившимся в Новых Нидерландах»³. Сара вышла замуж за другого иммигранта, норвежца Ханса Хансена Бергена, который стал финансовым партнёром Рапелье-отца: они владели прилегающими друг к другу территориями, которые сегодня составляют DUMBO и Бруклинскую военно-морскую верфь (Brooklyn Navy Yard, далее – просто Бруклинская верфь), строго на запад от залива – территории, носившие имя семьи, которая владела ими.

Семья Рапелье продолжала владеть этими землями после смерти Рапелье-отца в 1663-м. В их честь названа небольшая улица в районе Ред-Хук, в Бруклине, где у семьи также имелась собственность. (Даже собственная улица пишет фамилию иначе, чем другие источники.)

Будучи богатыми землевладельцами, Рапелье также были лоялистами: сторонниками продолжения правления британской короны на территории североамериканских колоний, которые в 1664-м году перешли под контроль Соединённого Королевства. Ещё во время войны, которая в законодательстве штата Нью-Йорк описана как «несправедливая и жестокая», многие штаты приняли законы, благодаря которым правительствам штатов было дано право конфисковывать собственность лоялистов⁴.

После победы Вашингтона и Контительной армии в Войне за независимость в 1783-м году, земли во владении лоялистов – Рапелье в их числе – были конфискованы и проданы.

Между делом: Александер Гамильтон отстаивал права лоялистов после войны. По его мнению, государство не должно наказывать людей столь суровыми методами – «Акт о конфискации» (см. сноску выше) подразумевал изгнание людей, обвинённых в верности короне – даже тех, кого можно было бы приписать к изменникам родины. Одним из самых важных дел, которым он занимался как адвокат, было отстаивание интересов лоялиста Джеймса Леонарда. Аргументы Гамильтона стали основой запрета биллей об опале – законов, подобных «Акт о конфискации» по жёсткости наказания – в самой Конституции США, принятой в 1789-м.

О­лим­пия

Эти семейные земли⁵ оказались в руках братьев Ко́мфорта и Джошуа Сэндс. После революции, у братьев Сэндс сложилась состоятельная репутация: Комфорт со-основал Банк Нью-Йорка, где Александр Гамильтон был одним из первых акционеров, тогда как Джошуа Сэндс был избран в Конгресс США, представляя штат Нью-Йорк. В то же время, Джордж Вашингтон не держал их на хорошем счету, считая братьев Сэндс плутами: они построили своё состояние во время войны за счёт распоряжения армейскими припасами в тяжёлой, затянутой войне, и сбежали из родного штата, когда Нью-Йорк пал под натиском британцев.

В 1784-ом году они заплатили $12 000 ≈ $326 000 сегодня за 160 акров ≈ 65 гектаров земли, до войны принадлежавшей семье Рапелье. На современной карте это – DUMBO и Бруклинскую верфь, а также Винегар-хилл, находящийся между ними.

Братья Сэндс намеревались превратить купленную территорию в город под названием Олимпия: жилой и рабочий район, в котором жители Нью-Йорк – тогда заключённого в границы острова Манхэттен – могли бы отдыхать, прибыв туда на пароме.

Генерал Джеремайя Джонсон в газете The Long Island Courier («Лонг-Айлендский курьер») в 1800-м году – до реализации планов братьев – пишет об Олимпии⁶:

The holders of this tract <...> appear to be desirous to encourage the under-taking, by their willingness to dispose of lots at a reasonable price

Хозяева этого отрезка [земли] <...> желают подогреть интерес к проекту посредством продажи участков по разумной цене

Другими словами, братья Сэндс – а также несколько других предпринимателей, державших там земли – готовы были уменьшить цены на землю, чтобы привлечь ранних покупателей и начать заселять район.

Джонсон же заявляет о выгодной возможности построить мост между Манхэттеном и Лонг-Айлендом, а также о пригодности залива Уоллабаут в качестве верфи. По его мнению, наличие верфи могло бы привлечь yeomanry («земельчество», местных жителей-землевладельцев, живших вне границ Олимпии) в город через торговлю с прибывающими кораблями в «горячий период» (a period of fever: то есть летом, когда многие индустрии, включая фермерство, начинают более активную работу).

Сразу после этого Джонсон упоминает производство: на тот момент на территории будущей Олимпии не было производства кроме того, которое удовлетворяем прямые потребности местных жителей. «В Олимпии», говорит он в газете (см. предыдущую сноску), «могли бы вязать ковры с помощью новой технологии», упоминая вслед плетение верёвок, производство алкоголя, а также вытачивание стульев и кресел.

Залив Уоллабаут действительно стал верфью: в 1801-м, после роста интереса к Олимпии, Джон Джексон – один из землевладельцев – продал правительству США 40 акров ≈ 16 гектаров вокруг залива за $40 000 ≈ $885 000 сегодня. Эта территория впоследствии стала Бруклинской верфью.

(Забегая вперёд: другие предсказания генерала Джонсона тоже сбылись. Мост – знаменитый Бруклинский мост – открыли в 1883-м. О производстве же в Бруклине – далее.)

По мнению составителей «Отчёта о назначении исторического района DUMBO»⁷, первые дома Олимпии, построенные братьями, могли выглядеть так, как описал их Фрэнсис Гай в картине Winter Scene in Brooklyn («Зимняя сцена в Бруклине»), написанной около 1819—1820-го года. Картина описывать жизнь на Фултон-стрит, на западном краю DUMBO.

При­стань Фул­то­на

Мечтам братьев Сэндс не довелось сбыться: жители Новой Англии семьями мигрировали на юг, в Нью-Йорк в целом и в Бруклин в частности. Их подход к жизни в Бруклине отличался от курортного отдыха на берегу Ист-Ривер: им нужна была работа, производство, заработок. В доселе исключительно жилом Бруклине (с частными фермерскими хозяйствами, не более) начали возникать первые фабрики. Самой значительной из них была фабрика по изготовлению верёвок: первая в Бруклине.

Настоящий бум индустрии в этом небольшом уголке Лонг-Айленда, однако, наступает с появлением паровой переправы, созданной между Нью-Йорком и Бруклином руками Роберта Фултона.

Фултон с ранних лет интересовался паровыми двигателями. Его интерес разгорелся в возрасте 12-ти лет, когда Фултон впервые узнал о Джеймсе Уатте (в честь которого названа физическая единица измерения мощности, ватт) и паровом двигателе изобретения оного. Среди прочего, его руке принадлежит создание первой подводной лодки – носившей имя Nautilus («Наутилус») – первых современных морских мин, а также первого успешного корабля с паровым двигателем, известного как North River Steamboat («Паровой корабль Северной реки»)⁸, и – в быту – Clermont («Клермонт»).

Предыдущая работа Фултона принесла ему определённую известность как в Европе – где он жил и работал долгое время – так и в Соединённых Штатах. Магнат Иезекия Пьерпон – застройщик земли в Бруклине – сподвиг Фултона на создание первого стабильного маршрута между Нью-Йорком и Бруклином с помощью парового корабля.

Благодаря финансированию Пьерпоа, в конце января 1814-го Фултон основал Fulton Ferry Company («Паромная компания Фултона»), которая выкупила права на переправу у города.

8-го мая того же года, первый успешный переплыв Ист-Ривер на паровом транспорте был совершён на корабле Nassau («Нассау»)⁹, который построил сам Фултон. Поездка в одну сторону стоила 4¢ ≈ 64¢ сегодня: по тем временам немалые деньги¹⁰.

В результате ошеломительного успеха, маршрут стал постоянным. Главным преимуществом парового транспорта над парусными лодками была стабильность: корабль с паровым двигателем не мог быть унесён или остановлен ветром, и плавание в плохую погоду ему не было страшно. Эта устойчивость позволила новому маршруту иметь расписание, о чём парусная переправа и мечтать не могла.

Наличие этого способа переправы позволило установить стабильную транспортую связь между Нью-Йорком и Бруклином. Теперь жители Бруклина могли работать в Нью-Йорке, где было гораздо больше вакансий, а жители Нью-Йорка могли увереннее отправляться в тихий, спокойный Бруклин (и в меньшие города – те самые, которые в итоге станут районами Бруклина – за его пределами на Лонг-Айленде) для проживания или на отдых.

Иезекия Пьерпон, патрон Фултона, вложил свои финансы в переправу с определёнными – оправдавшимися – ожиданиями. В руках застройщика были 60 акров ≈ 24 гектара земли на берегу западного Бруклина, вблизи пристани, которая теперь стала называться Пристанью Фултона. Эти земли – фактически пустырь под названием Кловер-хилл – вскоре получили более привлекательное название: Бруклин-хайтс.

Участки в Бруклин-хайтс Пьерпон намеревался продать банкирам и богатым торговцам из Нью-Йорка: кроме потрясающего вида, преимуществом этого места являлся тот факт, что оттуда было быстрее добираться до Финансового округа, расположенного на самом юге Нью-Йорка, на пароме, чем с севера Манхэттена на наземном транспорте.

В результате повышения интереса – и последовавшего облагораживания – Бруклин получил статус деревни от штата Нью-Йорк в 1816-м году. (Чем он был до 1816-го – история на будущее.) Это позволило, среди прочего, приложить к территории план застройки, согласно которому можно было продавать участки.

План Пьерпона и других застройщиков Бруклин-хайтс оказался успешен: место рекламировалось риэлторами как «рай для среднего класса, без неприятностей, типичных для города»¹¹, а вокруг него начали строиться подобные районы для людей богатых и не очень. Бруклин в целом стал считаться «первым пригородом Нью-Йорка»¹².

Всё это – исключительно благодаря парому Роберта Фултона. Стабильное сообщение между двумя островами открыло для обоих городов новые возможности и привело к значительному росту Бруклина. С богатыми жителями пришли деньги, с деньгами – инвестиции, а с инвестициями – индустриализация.

История Бруклина и его районов тесно связана: без одной невозможно понять другую, – поэтому о том, как развивался будущий район далее, мы поговорим в следующей части.

А пока – всё. Спасибо, что читаете Gotham, Nightly. Автор надеется, что вы узнали что-то новое сегодня. Если у вас остались вопросы, можете оставить их в комментариях.

До следующей части! Готэм будет ждать вас.