Выпуск 3

Central ParkCentral ParkЦентральный парк

Уголок природы в самом сердце метрополиса

27.02.202230 минут чтения

Посреди урбанизированной решётки улиц Манхэттена, между строями небоскрёбов и асфальтовых дорог, находится роскошный зелёный остров. Богатый с экологической точки зрения и примечательный своим уникальным расположением, Центральный парк Нью-Йорка стал одной из икон города и образцом для парков по всему миру.

Пятый по площади в городе Нью-Йорк, Центральный парк является самым посещаемым парком в Соединённых Штатах¹: в 2014-м Комитет по охране природы Центрального парка насчитывал более сорока миллионов посетителей в год². Здесь можно найти велосипедные и беговые дорожки, озёра, игровые площадки для детей и взрослых, за́мки, кафе, музыкальные площадки, монументы, зоопарк, сады, и огромные газоны, а зимой – каток и лыжню. На основной территории Парка располагается музей Метрополитен, также известный как The Met («Мет»). Через дорогу же – дорогу, которая на протяжении парка меняет имя с Восьмой Авеню на Западную улицу Центрального парка (Central Park West Street) – стоит Американский музей естественной истории.

Масштаб Центрального парка легко недооценить. 843 акра ≈ 341 гектар – это огромная площадь, даже для застроенного сегодняшнего Манхэттена. В длину Парк простирается на пятьдесят одну улицу, что составляет 2,5 мили ≈ 4 км. Пожалуй, лучше всего эти числа представляет одна фотография:

Центральный парк настолько велик, что делится на три части административно и географически: North End («северный конец»), Mid-Park («середина парка»), и South End («южный конец»). Кроме того, Парк не только обслуживается собственным отделением полиции Нью-Йорка и собственной волонтёрской службой скорой помощи, но и считается отдельным отрезком города в рамках переписи населения³.

Пла­ни­ро­ва­ние

Центрального парка с лёгкостью могло не существовать.

Изначально Генеральный план 1811-го года, которые обозначил на карте Манхэттена знаменитую нью-йоркскую сеть улиц, оставлял несколько относительно небольших открытых территорий, ни ничего даже отдалённо походящего на Парк. Даже тогда предполагалось, что Нью-Йорк будет расти быстро, но Комиссия по улицам и дорогам города Нью-Йорк, которой было дано право окончательного решения о раскладке улиц, заметно недооценила взрывной рост населения в начале—середине 1800-х. (О результатах этой волны иммиграции, которая привела к строительству первых небоскрёбов, упоминалось в первом выпуске журнала, о паровой системе отопления Нью-Йорка.) Оттого на карте было отведено довольно мало пространства для скверов и площадей.

В Центральном парке до сих пор можно найти железный кол, которым Джон Рэндэл младший – чьей работа был топографический замер Манхэттена – пометил перекрёсток предполагавшихся тогда 65-ой улицы и Шестой Авеню. (Улицы не были проложены, поскольку город ещё не расширился настолько на север ко времени закладки Парка.)

К 1850-му году призывы о строительстве крупного парка для Нью-Йорка можно было слышать из разных источников. Нью-Йорк того времени – крупный колониальный город, полный богатых жителей – нельзя было сравнить с европейскими городами подобных размеров – например, с Лондоном и Парижем – в плане наличия природных пространств в черте города.

Одним из главных голосов за строительство центрального (пока что – с прописной буквы) парка в Нью-Йорке был поэт и редактор газеты New York Evening Post⁴ («Нью-Йоркская вечерняя почта»: газеты ранее доставлялись исключительно почтой), Уилльям Каллен Брайант⁵. В 1844-м в одном из выпусков Evening Post, он призвал жителей города задуматься о пользе такого парка с моральной точки зрения: Брайант считал, что большой, общегородской парк излечит не только болезни, которых тогда хватало в Нью-Йорке, но и недуги характера; выманит мужчин из баров и забегаловок; и в целом повысит нравственность населения города.

В апреле 1851-го года, Эмброуз Кингслэнд – мэр Нью-Йорка – выдвинул предложение о создании такого парка перед Городским советом. «Нет на этом острове парка, достойного своего наименования», сказал он в выступлении перед Советом, добавив: пришло время купить земли для парка, «масштаб которого будет достоин этого города».

Кингслэнд и Брайант сходились в одном: для парка, достойного Нью-Йорка, им хотелось получить земли во владении Джона Джонса: так называемые Jones's Wood («Леса Джонса», или Джонсес-Вуд). Соответственно названию, эта территория была лесистой и достаточно дикой, чтобы сойти за парк, и находилась прямо на берегу Ист-Ривер: всё это вместе привело бы в жизнь задумку о «доступном для всех» парке «с обширным доступом к лесам, полянам, и воде».

У такого расположения было немало противников. Площадь предлагаемых земель – 160 акров ≈ 65 гектаров – считали слишком малой для «крупного» парка для всего Нью-Йорка. Жители запада Манхэттена не радовали парк, находящийся на другой стороне острова: далеко от «общедоступного», учитывая отсутствия тогда публичного транспорта. К тому же, предлагаемый парк находилось достаточно далеко от границы города того времени, что делало путешествие в парк и обратно слишком долгим и утомительным.

В своём журнале Horticulturist («Растениевод») в августе 1851-го, Эндрю Джексон Даунинг – один из первых американских ландшафтных дизайнеров и ведущий голос ландшафтной архитектуры своего времени – отметил, что рад проснувшемуся наконец желанию города иметь большой парк, но о предлагаемом парке в Джонсес-Вуд сказал⁶: «...сто шестьдесят акров парка для города, в котором вскоре будут жить три четверти миллиона человек! Это же – всего лишь игровая площадка для детей...» (one hundred and sixty acres of park for a city that will soon contain three-quarters of a million people! It is only a child's playground).

Споры о расположении парка продолжались два года – но к 1853-му стало казаться, что в умах и простых жителей, и элиты города, и новостных изданий побеждает вторая локация, облегающая Кротонское водохранилище.

25-го июня 1853-го, в ответ на кажущуюся амбивалентность Земельного комитета Городского совета Нью-Йорка относительно двух возможных территорий Парка, газета Illustrated News («Иллюстрированные новости») выпустила визуальное сравнение Парка Джонсес и Центрального парка, добавив: «В согласии с остальными разумными журналами Нью-Йорка, мы решительно поддерживаем выбор Центрального парка» (In common with all other intelligent journals of New York, we are strongly in favor of the selection of Central Park).

Не помогало ситуации то, что изменившаяся политическая ситуация в Нью-Йорке помогла потомкам Джонса и Шермерхорна – последующего совладельца земель, взявшего в жёны дочь Джона Джонса, Сару – с помощью суда воспрепятствовать застройке их земли, которая была признана незаконной.

Другими словами, выбор оставался один, и преимуществ – а также поклонников – у него было много. Центральное расположение – как с севера на юг Манхэттена, так и с востока на запад – означало, что добираться до парка будет проще. Вокруг такого парка можно было бы построить куда больше домов, удачное расположение которых подняло бы цену земли, что было выгодно для богатой элиты Нью-Йорка. Площадь земли здесь была гораздо выше: 750 акров ≈ 300 гектаров, что означало больше посетителей.

К тому же, территория будущего Центрального парка в любом случае оказывалась непригодной для строительства: она была слишком болотистой, а на дробление каменной породы приходилось слишком много усилий. Вместо этого, дома и дороги строили вокруг.

Трид­цать три участ­ника кон­кур­са

В результате общественного давления, 21-го июля 1853-го года Городской совет Нью-Йорка выпустил Central Park Act («Постановление “О Центральном парке”»), тем самым установив официальные границы будущего Парка, а также назначив Комитет Центрального парка, в задачи которого входил выкуп необходимых для строительства Парка земель в собственность города.

Комитет – в результате бюрократии, окружающей такой крупный проект – работал почти три года. Немалой частью этого времени были задержки со стороны Верховного суда штата Нью-Йорк.

Наблюдая за такими задержками, были высказаны предложения об уменьшении территории будущего Парка, для более скорого исполнения проекта. В частности, Земельный комитет города проголосовал за то, чтобы сократить длину Центрального парка почти на полтора километра.

Избранный в 1854-ом году – во время процесса работы Комитета Центрального парка – мэр Фернандо Вуд наложил вето на любые изменения в размерах Парка: по его словам⁷, любое вмешательство в план рискует непоправимым ущербом «самому разумному, благотворному, и патриотичному публичному заделу с поры открытия доступа города к водам реки Кротон»⁸. Уже тогда мэр Вуд предсказывал великую судьбу городу; препятствовать ей – отказом от большого Парка в пользу малого – казалось ему совершенно непозволительным.

Интересно заметить, что администрация Вуда даже в его время славилась невероятной коррупцией. Настолько диктаторским было его правление с позиции мэра города, что правительство штата отправило его в тюрьму. Между делом, он был ярым сотрудником с Югом и хотел провозгласить город Нью-Йорк отдельным городом-государством, лишь бы продолжать весьма выгодную для города торговлю хлопком, который собирали рабы. По словам критиков Вуда, отстаивание интересов публики через защиту проекта Центрального парка – одно благое дело, которое можно приписать человеку с весьма неприятным послужным списком.

Весной 1856-го Городской совет Нью-Йорка назначил мэра Вуда вместе с Джозефом Тейлором – комиссаром по улицам – в Комитет Центрального парка, дав им право нанимать людей, «способных привести в жизнь желания горожан». Вуд и Тейлор назначил совет из семи человек – во главе с писателем Вашингтоном Ирвингом, и включавший также историка Джорджа Банкрофта и филантропа Джеймса Ленокса – задачей которых было наблюдать и советовать о процессе разработки Парка.

Кроме того, Вуд нанял военного инженера по имени Эгберт Людовикус Виле́ в качестве топографа для этого проекта: его задачей было точно и в деталях описать местность предполагаемого парка.

Виле работал, не покладая рук. Работал, как выяснилось⁹, задолго до того, как был назначен на эту позицию официально. С 1854-го до 1856-го – два года до предложения работы от мэра Вуда – Виле занимался топографией для правительства штата Нью-Джерси. Узнав, что с расположением будущего Центрального парка определились окончательно, Виле выделил всё свободное время на разметку участка Парка: он предполагал, что его усилия и скорая работа позволят ему стать главным инженером и дизайнером Парка.

В апреле 1857-го штат Нью-Йорк создал отдельный комитет для контроля над разработкой Парка, заменив в этой роли Вуда и Тейлора. Одним из членом нового комитета был адвокат Эндрю Хасуэлл Грин, известный консолидацией Нью-Йорка и крупных ближайших поселений в 1898-м, фактически создав тем самым современный Нью-Йорк.

Оглядываясь назад, можно сказать, что план Виле – план, по заметкам критиков, скучный и безвкусный – с высокой вероятностью был бы принят. Спасла ситуацию деятельность молодого архитектора по имени Калверт Вокс.

Вокс был учеником Эндрю Джексона Даунинга – отца американского ландшафтного дизайна, упоминавшегося ранее. В принятии столь пустого плана Вокс видел неуважение к памяти великолепного дизайнера – Даунинга – который первым предложил современное расположение крупного парка для Нью-Йорка. (Даунинг погиб в возрасте 36-ти лет, в катастрофе на паровом корабле. Его работы до сих пор занимают почтенное место в истории американской архитектуры.)

Так вышло, что у Вокса появилась возможность ратовать за лучшее будущее дизайна Парка перед двумя членами комитета: Джоном Грейем, для которого Вокс построил дом; и Чарльзом Эллиоттом, бывшим учеником Даунинга. Эллиотт прислушался к Воксу и предложил сделать будущий дизайн Центрального парка делом публики, объявив конкурс. В двух словах: комитет согласился с ними, отверг план Виле, и за лето 1857-го организовал рекламную кампанию, гласящую о денежном вознаграждении за представленные перед комитетом.

За первое место награда составляла $2 000 ≈ $63 300 сегодня. За четвёртое, последнее, – $500 ≈ $16 000 сегодня. Крайняя дата подачи планов – март 1858-го.

Требования к планам были не суровыми, но их было достаточно:

• соблюдение масштаба;
• отсутствие цветности: требовалось использовать только чёрный;
• подробные описания, не иначе как текстом, всех принятых решений;
• четыре или более улицы, позволяющие пересекать Парк поперёк;
• свободные площади для зрителей;
• как минимум три игровые площадки;
• разнообразие различных эстетических или архитектурных структур.

В итоге было подано тридцать три плана. Большинство пришли от жителей Нью-Йорка и окружающих его городов, многие – от рук инженеров, работавших над Парком своими руками. (Комитет был разочарован тем фактом, что международные фирмы воздержались от участия в конкурсе, даже после объявления отдельного для них спонсирования.)

Планов, выполненных профессионально, оказалось мало: большинство представляли собой единственный рисунок и, вопреки конкретному требованию комитета, не были подписаны. Объединяет многие из них, однако, приверженность «природному стилю»: обилие зелени и «природных» черт (камней, небольших озёр, и так далее), с естественно-выглядящими дорогами.

Все признанные комитетов работы можно было увидеть на выставке, вход на которую стоил 25¢ ≈ $8.80 сегодня.

Парк Рин­ка

Прежде, чем поговорить о выигравшем плане, необходимо упомянуть конкурсную заявку №4, также известную как план Джона Ринка.

Дизайн Ринка заметно отличается как от дизайна Парка сегодня, так и от других заявок. Геометрическая симметрия, нарушаемая лишь двумя водохранилищами, была вдохновлена французской ландшафтной архитектурой, и работать над ней приходилось бы намного дольше и сильнее, чем над «природным» выигравшим планом.

Упомянуть этот план необходимо было не только в результате его необычного дизайна: современный обзор представляет давний и почти утерянный план в новом свете. В 2018-м, компания Budget Direct заказала интересный визуальный проект: воссоздать вид плана Ринка в современном Центральном парке. Судя по всему, дизайн «альтернативного» Парка наложен на фотографии Парка настоящего.

(О проекте остаётся судить исключительно предположениями: на сайте компании информации о нём больше нет; всё, что известно, известно из вторичных источниках, рассказывающих о проекте.)

План Гринс­уорд

Победителями конкурса стали Калверт Вокс, чьё имя упоминалось не так давно, и другой ученик Даунинга, Фредерик Ло Олмстед. Их план, названный Greensward («Зелёный район»), был вдохновлён теми самыми повсеместными натуралистическими мотивами, призванными напомнить горожанам о селе и отдыхе на природе.

Настолько, что на Sheep Meadow («Овечий луг») действительно паслись овцы.

После некоторых изменений, на которые комитет оставлял за собой право после принятия дизайна, этот план лёг в основу будущего Парка.

Пожалуй, самый любопытный и невероятный факт о плане Вокса и Олмстеда – в том, что вся «естественная» природная красота Парка на самом деле была результатом многих недель точечного ландшафтного дизайна. Комитет не стремился оставить огромную площадь в Нью-Йорке дикой, проложив лишь местами дорожки. На пике строительных работ, над воплощением Парка в жизнь год от года трудились 3 800 рабочих¹⁰.

Дизайн Парка был проработан до мелочей, чтобы создать максимально впечатляющий эффект. Каждый уголок был продуман, прорисован, и распланирован. Видам с определённых позиций уделялось особое внимание: один из вариантов плана был создан специально для того, чтобы визуально представить себе возможный образ той или иной части Парка, к которой посетитель подойдёт со временем, и сделать его как можно более «естественным» и, в то же время, притягательным.

В то же время, ни Вокс, ни Олмстед не питали иллюзий относительно судьбы своего творения: они прекрасно понимали, что их план – это, по их же словам, не более, чем «зарисовка плана»¹¹, которую нельзя брать за план окончательный.

После принятия Комитетом, их дизайн прошёл через несколько изменений: в размерах самого парка, в структуре его дорог, в расположении деталей местности или достопримечательностей. Даже дороги вокруг парка были изменены: в конечном плане были добавлены два кольцевых перекрёстка по Восьмой Авеню, где начинается и заканчивается Парк. (Кольцо на юге, через которое проходит Бродвей, – Columbus Circle: «Круг Колумба», или Колумбус-Сёркл. Кольцо на севере – Frederick Douglass Circle: «Круг Фредерика Дугласа», или Фредерик-Дагласс-Сёркл.)

Почва будущего Парка была неплодородной, поэтому более 18 000 ярд³ ≈ 14 000 м³ почвы плородной – с Лонг-Айленда и из штата Нью-Джерси – было завезено, чтобы позволить Парку содержать обилие деревьев, кустов, и травы.

Строительство длилось почти двадцать лет. Среди рабочих было много недавних ирландских, немецких, и итальянских мигрантов; чёрных и женщин на работу не принимали. Контрактов с рабочими не заключали: платили день ото дня, и часто недоплачивали, учитывая тяжёлый труд, что заставляло строителей искать вторую работу на других участках Нью-Йорка. В то же время, благодаря качественному руководству, паровым инструментам, и другим мерам безопасности за всё время строительства погибло всего пять человек: в те времена счёт гибели на строительных участках в среднем был гораздо выше.

Во время строительства Парка установился цикл сезонной работы: летом найм заметно повышался, увеличивая число рабочих с типичных 500—700 до пары тысяч. Процесс облагораживания Центрального парка успешно продолжался даже во время Войны за независимость. Эндрю Грин, ставший руководителем строительного проекта после ухода Олмстеда, посчитал это необходимым: к началу Войны бо́льшая часть Парка была завершена.

Сме­щён­ные жи­те­ли Цен­траль­но­го пар­ка

На территории будущего Парка – тогда далёкого от Нью-Йорка пустыря – многие годы жили люди: эта территория считалась загородной, даже сельской, но всё ещё в транспортной доступности от ближайшего крупного города.

Пожалуй, самым крупным – и интересным с культурологической точки зрения – поселением можно считать деревню Сенека, – или, Сенека-Виллидж.

Как уже упоминалось во второй части выпуска о районе DUMBO в Бруклине, рабство в штате Нью-Йорк было отменено постепенно: таким был политический компромис между богатой элитой и аболиционистским движением, давление которого можно было чувствовать сильнее с каждым днём и в городе, и в штате в целом.

Свободные чёрные, способные зарабатывать собственные деньги на жизнь, стремились жить жизнью американской, что означало: владеть собственным домом или даже хозяйством. Тот факт, что свободные чёрные соревновались за рабочие места с другими группами иммигрантов в Нью-Йорке, часто приводил к конфликтам. К тому же, далеко не все нью-йоркцы поддерживали отмену рабства и жаловали афроамериканцев.

Сенека располагалась вдоль Восьмой Авеню – там, где сейчас проходит западная граница Центрального парка – между улицами 82-ой и 89-ой. Именно в том районе в 1825-м году молодой чёрный мужчина по имени Эндрю Уилльямс купил три участка за $125 ≈ $3 500 сегодня. В ту же неделю восемнадцать участков купила Африканская методистская епископальная сионская церковь – одна из самых крупных афроамериканских религиозных коммун с большим достатком. За ними, увидев растущее население этого небольшого отрезка Манхэттена, рядом купили земли другие чёрные церкви, а также отдельные чёрные люди.

Купить участок в самом Нью-Йорке чёрному в то время было практически невозможно: многие белые землевладельцы просто отказывались торговать с, пользуясь современной терминологией, «людьми в цвете». Неудивительно, что, узнав о продаже земли чёрным, другие чёрные захотели вскоре жить рядом: сообщество людей с общим опытом предубеждений и неприязни захочет жить друг с другом.

К 1855-му году в Сенека-Виллидж жили примерно 225 человек, среди них – немалое количество ирландских мигрантов. Последнее объясняется тем, что ирландцы встречали собственную долю неприязни в Нью-Йорке: будучи стойкими и крепкими работниками, способными выполнить больший объём работы за то же время, ирланды получали много рабочих мест, которые хотелось получить урождённым американцам и другим мигрантам. В Сенека-Виллидж эти две группы отрешённых людей жили в мире, близ друг друга.

Экономическое состояние чёрных жителей Сенека-Виллидж отлично характеризует тот факт, что большинство владели землёй, на которой стояли их дома. Этот же показатель указывал на политические возможности некоторых местных жителей: законодательство штата Нью-Йорк позволяло чёрному жителю штата голосовать в выборах только в том случае, если этот человек владел собственностью на сумму $250 ≈ $9 600 сегодня или более. Из ста имеющих доступ к голосованию, живших в штате Нью-Йорк в 1845-м, «более десяти процентов» жило в Сенека-Виллидж¹².

Нельзя не упомянуть и тот факт, что у многих домов, стоявших в Сенека-Виллидж, были каменные фундаменты и качественные крыши; дома были одно-, двух-, и трёхэтажными. У деревни были три церкви, построенные на собственные средства. Большинство жителей были грамотны, а дети их получали образование в местных школах.

В то же время, деревню нельзя было назвать богатым местом, в котором жили исключительно состоятельные чёрные. Разница в достатке была видна даже там: рядом с домами с крепким фундаментом стояли на скорую руку сделанные лачуги, а жить в них могли чёрные сква́ттеры: люди, проживающие в доме незаконно, не владея им по праву.

Находясь на территории будущего Центрального парка, деревня подлежала сносу. Как уже упоминалось ранее, одной из задач Комитета Центрального парка была оценка и сбор средств, необходимых для законного выкупа земель, подлежащих застройке. У владельцев участков не было выбора: правительство воспользовалось правом на eminent domain¹³.

О существовании Сенека-Виллидж – немалого, состоятельного поселения чёрных землевладельцев – долгое время оставалось неизвестно. Поскольку жители Сенеки были вынуждены переселиться посреди глубокой экономической депрессии, а записей о новых местах жительства бывших резидентов деревни не осталось, отследить их потомков оказалось практически невозможно.

Фактически, к началу 1900-х Сенека-Виллидж пропала из памяти нью-йоркцев. Пропала не бесследно: там и тут во время перекапывания земли в Центральном парке находили могилы чёрных жителей бывшей деревни, – но по большей части слышать о Сенеке больше не приходилось.

Впервые в новейшей истории Нью-Йорка о деревне вспомнил Питер Салвен, автор книги Upper West Side Story («История Верхнего Вест-Сайда», о районе в Манхэттене) в конце 1970-х: он упомянул о том, как в исследованиях к книге нашёл несколько имён, а также наименования церквей, стоявших там. «Записей о деревне в её более счастливые времена, похоже, не сохранилось»¹⁴.

Второе рождение легенды о Сенека-Виллидж совершили Рой Розенцвейг и Элизабет Блэкмар, авторы книги The Park and the People: A History of Central Park («Парк и люди: история Центрального парка») в 1992-м году¹⁵. Именно благодаря их исследованиям картина о прошлом одной небольшой чёрной коммуны вновь увидела свет, что послужило плодородной почвой для общественного интереса¹⁶ и для археологических исследований в современном Парке. Последние позволили установить наиболее точно и уровень достатка жителей, и образ их жизни, и архитектуру их жилья.

Сегодня на территории, которой когда-то была Сенека-Виллидж, можно найти информационные маркеры, которые в определённых подробностях описывают обстоятельства жизни людей в то время в том месте, а также рассказывают историю деревни и её жителей до и после постройки Центрального парка.

Пос­ле от­кры­тия

Фактически Парк был открыт для посетителей зимой в конце 1858-го – всего через несколько месяцев после окончания конкурса дизайнов – чтобы нью-йоркцы смогли покататься на коньках и санях по замёрзшему Озеру¹⁷, которое не так давно было болотом.

Ко дню официального открытия в 1865-м, Парк посещали более семи миллионов человек в год¹⁸. Посещаемость увеличивалась со временем в большой степени благодаря росту мигрантских сообществ вокруг Центрального парка, который всё ещё находился далеко от фактического центра Нью-Йорка.

Изначально в Парке стояли строгие ограничения на то, кто, где, когда, и как мог проводить время: целью здесь было сохранение вида и состояния парка, на постройку которого ушло почти два десятилетия и более $14 000 000 ≈ $472 000 000 сегодня. Нельзя было, например, устраивать пикники и даже собираться большими группами.

К концу 1800-х, в результате коррупции новой администрации Парка, а также давления налогоплательщиков, которые требовали снизить взнос на поддержку Парка, качество обслуживания территорий заметно упало. Этот момент в истории называют первым упадком Центрального парка.

Не спасло ситуацию и назначение ландшафтного дизайнера Сэмюэля Парсонса, бывшего ученика Калверта Вокса, на пост главного инженера Парка. Парсонс следовал близко к изначальному видению Парка Олмстедом и Воксом: его руководство спасло Центральный парк от большого количества предложенных новых статуй и помогло в какой-то степени восстановить зелень парка. Ему, однако, пришлось уйти с поста: Комитет был категорически несогласен в необходимом, по словам Парсонса, обновлении давно изношенной почвы, что стоило бы руководству Парка немалых денег, но сыграло бы важную роль в возрождении восхитительного вида вокруг дорог и пешеходных путей.

Мэры Нью-Йорка после этого не уделяли достаточное внимание судьбе Центрального парка, что вело к дальнейшему усугублению его состояния. Видя наступающую разруху, граждане Нью-Йорка начали давить на правительство города: Центральный парк был важен для них; жители города хотели видеть его цветущим, в смысле прямом и переносном.

Упа­док—рас­цвет—упа­док

Посреди общего ухудшения состояния Парка до середины 1930-х, стоит упомянуть один акт благотворительности, живущий до сих пор: игровая площадка Хекшера.

Площадка была открыта в 1926-м году на пожертвования нью-йоркского филантропа немецкого происхождения Августа Хекшера. Жители Нью-Йорка, видя в Центральном парке место для прогулок, изначально отзывались отрицательно о возможном месте развлечений на территории Парка. После открытия, однако, площадка Хекшера стала очень популярна среди семей рабочего класса, особенно малоимущих: теперь с детьми можно было сходить куда-то – во времена, когда у молодёжи было не так много возможностей для развлечений; к тому же, некоторыми приборами площадки взрослые пользовались для физических упражнений.

Изначально игровая площадка состояла из относительно небольшого количества простых источников развлечений. Площадка прошла через несколько реноваций: в 1935—1936-м, 1970-м, 1977-м, и 2005—2007-м.

В 1927-м, мэр Нью-Йорка Джимми Уокер нанял ландшафтного дизайнера Германа Меркеля с целью начала восстановления Центрального парка в целом. Меркель представил план по борьбе с вандализмом, озеленению Парка, модернизации водоотводных труб, а также постройке восьми новых игровых площадок. Стоимость предложенного обновления оценивалась в $1 000 000 ≈ $15 500 000 сегодня.

Из многих планов Меркеля, однако, удалось воплотить только модернизацию труб: Великая Депрессия – мировой экономический спад, начавшийся в 1929-м – поставила крест на возможности траты денег для улучшения парков.

К тому времени, состояние Центрального парка было поистине плачевным: некогда ухоженный Молл¹⁹, по словам Роберта Каро²⁰, выглядел «как сцена на утро после буйной вечеринки: скамейки лежат на спине, ножками кверху». Железные заборы поржавели, статуи – изуродованы, дороги – разбиты, газоны – заросли сорняками, многие деревья – умерли.

Вскоре после избрания в 1934-м году, новый мэр Нью-Йорка Фьорелло Ла Гуардия объединяет пять отдельных отделов, занимающихся Центральным парком, в новый Департамент парков и мест развлечений, которому вверяется забота обо всех парках города. Ла Гуардия также назначает на новый пост «координатора»²¹ по имени Роберт Мозес, одной из главных задач которого становится восстановление облика Центрального парка.

На новом месте, Мозес сразу уволил многих сотрудников совмещённого Департамента, нанятых ранее – фактически, ответственных за упадок в состоянии Парка. Используя деньги, выделенные правительством для исполнения Нового курса²², а также пожертвования жителей Нью-Йорка, Мозес оплатил необходимые для оживления Центрального парка работы: пересадка растений, избавление от сорняков, восстановление дорог и мостов, восстановление внешнего вида статуй и монументов.

Кроме того, благодаря Мозесу в Парке было открыто два десятка новых игровых площадок, а неформальный каток на севере Пруда был превращён в Уоллмен-Ринк – Wollman Rink («каток Уоллменов»)²³. Овцы, которые паслись на «Овечьем лугу», были согнаны – перевезены далеко за город – для строительства ресторана на том же месте.

Уход Роберта Мозеса с поста главы Департамента в 1960-м знаменует собой начало второго упадка в истории Центрального парка. Несмотря на тиранический стиль правления и огромный запас политической власти, Мозес фактически возродил Центральный парк.

(Стоит помнить, однако, что и карьера Мозеса в целом, и его пребывание у власти Департамента парков оказались под большим давлением в результате небрежного – некоторые, как его биограф и критик Роберт Каро, используют слово «бесчеловечного» – отношения к жителям, смещённым для постройки его проектов в Нью-Йорке. Он правил как деспот и не оставил достойного плана или персонала для развития Департамента после своего ухода.)

В результате упадка влияния Департамента, парки Нью-Йорка в целом и Центральный парк в частности начали терять свой блеск. Когда-то потрясающий ландшафт больше не удивлял жителей города: теперь он использовался для прогулок и отдыха, а также – после начала так называемой «эрой событий» – как платформа для выступлений: как развлекательных, так и политических.

В Центральном парке, например, выступали филармонии и оркестры, здесь проводились театральные выступления под открытым небом. Так, например, началась традиция «Шекспира в парке»: открытых для публики постановок пьес Барда²⁴, которые намеревались сделать театр таким же открытым, как библиотеки в плане книг.

Здесь же находили место протесты против Войны во Вьетнаме и против расизма. Эти протесты носили название be-in, что описывает их локальное, стационарное качество (примерно «бытие за...»). Такие протесты, как и протесты против Войны во Вьетнаме в целом, напрямую связаны с движением хиппи.

Тем не менее, и выступления, и протесты проходили на фоне грязи, мусора, и заброшенной территории Парка. Граффити покрывали местную архитектуру, а на их фоне открыто торговали наркотиками.

В это же время Центральный парк начал приобретать репутацию места опасного: практически центра преступности города.

В то время Нью-Йорк в целом переживал экономический упадок; преступления были на взлёте по всему города. От СМИ Парку досталось гораздо больше: например, в 1973-м году, The New York Times рассказывала о каждом пятом всех преступлений в городе, но выставляла в свет практически каждое преступление, произошедшее в Центральном парке²⁵. Это создавало преувеличенный образ Парка как рассадника преступности – образ, который в какой-то степени жив и сегодня.

Цен­траль­ный парк се­го­дня

В 1980-м году был основан Central Park Conservancy («Комитет по охране природы Центрального парка»): самостоятельная, подотчётная Департаменту парков Нью-Йорка организация, усилия которой сосредоточены на поддержку Парка.

Перед Комитетом стояла немалая задача: сделать Парк чистым, спокойным, безопасным местом для развлечений, прогулок, и посещения достопримечательностей. Тем не менее, работы над превращением Парка набирали обороты, и в 1981-м году Комитет представил 10-тилетний план по ремонту, обновлению, и улучшению Центрального парка²⁶. Стоимость плана целиком составляла $100 000 000 ≈ $296 000 000 сегодня.

Для того, чтобы сократить расходы на план, бесплатные концерты – за которые платил бы Парк – на какое-то время отменили. Уже в первые годы работы, Комитет восстановил и вновь открыл для публики Замок Бельведер, восстановил внешний вид мостов, и пересадил растения. В 1988-м, после длительного ремонта, вновь открылся Зоопарк Центрального парка.

Вкратце: Комитет работал всеми силами, чтобы сделать Парк таким, каким мы можем видеть его сегодня.

Усилия по восстановлению Парка оправдались. Как уже упоминалось в самом начале, сегодня Центральный парк – самый посещаемый парк в Соединённых Штатах.

Сегодня здесь можно как прогулятся по обилию променадов и маленьких дорожек, так и устроить пробежку, покататься на велосипеде, посидеть на стриженном газоне или на скамейке, посмотреть на скульптуры и статуи, или понаблюдать за живущими здесь белками и птицами. (Учитывая, что речь идёт о Нью-Йорке, крыс здесь также можно встретить.)

Парк поддерживаемся в чистом состоянии, за лесами ухаживают. Найти здесь удалённый, тихий уголок, – дело простое.

Хочется поговорить о Парке более подробно, ведь у каждого экспоната – своя интересная история, но – в Сети вы сможете найти миллионы руководств, путеводителей, и заметок о том, куда пойти, что посмотреть, и где посидеть, на всех языках мира. К тому же, учитывая длину выпуска, вы наверняка устали, дойдя до этого пункта. Поэтому...

На этом – всё. Спасибо, что читаете Gotham, Nightly. Автор надеется, что вы узнали что-то новое сегодня. Если у вас остались вопросы, можете оставить их в комментариях.

До следующего выпуска! Готэм будет ждать вас.